Были составлены подробные хронологические таблицы, показывавшие, как, какими темпами и с какими симптомами развивался галлюциногенный синдром у каждого из туристов, как они общались между собой, находясь в разных фазах и стадиях, к каким последствиям это приводило.

И все сошлось и срослось. Конструкция получилась изящная. Но была она сродни карточному домику: красивая, но дунь — и рассыплется. Слишком уж идеально должно было все совпасть по времени в чередовании фаз торможения и возбуждения у девяти разных людей. Проще говоря, теория была насильно пристегнута к известным фактам, изогнута под них во всех плоскостях — а должна была, по идее, вытекать из известного легко и естественно. Искусственность и надуманность конструкции резала глаз даже ее создателю (увы, в подавляющем большинстве своем дятловеды такой самокритичностью не страдают — да и никакой не страдают, они страдают другими недугами).

К тому же необъясненными оставались некоторые материальные улики, найденные или не найденные на месте происшествия: лыжная палка, разрезанная ножом на куски, отсутствие полотнищ брезента и т. д.

Ах, с какой же неохотой приходилось расставаться с грибной версией! Потому что дальше был беспросветный тупик. Задача, казалось, не имела решения. Есть убитые, но нет убийц, нет следов их прихода и ухода. Оставалось либо податься под знамена сектантов и мусолить какую-нибудь чушь о «космодромном спецназе» или «снежной доске», либо отложить загадку до лучших времен или даже навсегда: ну, не смог, ну, бывает…

Разумеется, был избран второй вариант: логика и здравый смысл решительно восстали против присоединения к сектантам.

А потом в дятловедение пришел Алексей Ракитин и выдал гениальную, без преувеличения, догадку.

На этих страницах сказано много ироничных, даже язвительных слов о теории «конторолируемой поставки», но заслуг Алексея Ивановича никто умалять не собирается и памятник себе в верховьях Ауспии он заслужил.

Гениальная догадка укладывается в одну фразу. В принципе, дальше Ракитин мог ничего не писать. Однако он, увы, похоже, сам не понял, что походя разрешил одну из двух фундаментальных проблем дятловедения — снял глобальное противоречие, загонявшее в тупик многих исследователей. Не понял — и после своей гениальной фразы настучал еще полтора миллиона печатных знаков, смутивших многие умы, но особой ценности не имеющих.

Вот эта фраза:

СМЕРТЬ, ИДУЩАЯ ПО СЛЕДУ.

Это название интернет-очерка Ракитина, и больше ничего писать ему не стоило…

А вот этот след.

Люди, привыкшие измерять расстояние циркулем по бумажной карте или соответствующей опцией на картах электронных, насчитали 43 километра, пройденных группой Дятлова между 2-м Северным и последней стоянкой, некоторые называют даже меньшую цифру — 37 километров. Но с учетом коэффициента спрямления пути длина дятловской лыжни должна быть ещё больше — 55–60 километров.

Человек, вставший на лыжи второй или третий раз в жизни, выдает по хорошо накатанной лыжне скорость около 10 км/час. Чемпион, владеющий коньковым ходом, может выжать добрый тридцатник.

Илл. 43. Лыжня, накатанная дятловцами. Они торили ее несколько дней с большими усилиями, и получился отличный накатанный путь — даже неумелый лыжник мог пройти по нему от 2-го Северного до подножия Мертвой горы за несколько часов — за неполный световой день. Но для широких охотничьих лыж этот путь не пригоден.

Если учесть, что коньковый ход к 1959 году оставался мало кому в Союзе известной экзотикой, а лыжи были самым обычным для Северного Урала средством передвижения, — группа лыжников средних кондиций, не обремененных тяжелой поклажей, могла догнать дятловцев на склоне Мертвой горы за 3–4 часа, выступив из поселка 2-й Северный. Догнать, сделать свое чёрное дело и вернуться обратно по тому же следу.

И никто — ни генетические следопыты манси, ни туристы-поисковики, ни авиаторы — не сумел бы четыре недели спустя обнаружить свидетельства прихода и ухода чужаков.

А возле палатки, кедра и оврага все следы оказались заметены, а позже затоптаны.

Глава 11. Про тюрьму и про суму, или Почему топор шатался на топорище

Вторая фундаментальная проблема дятловедения — это характер травмы, ставшей смертельной для Николая Тибо-Бриньоля. Тяжелейшие повреждения черепа — такие, что его осколки глубоко вдавились в мозг, — и при том ни малейших следов снаружи: ни царапин, ни ссадин на коже.

Даже тех дятловедов, кто приняли и отстаивают криминальные версии, ставит в тупик вопрос об орудии преступления, примененном к Тибо-Бриньолю: такую травму не нанести ни молотком, ни камнем, ни прикладом ружья, ни обухом топора — наружные повреждения непременно останутся. После любого твердого тупого орудия — останутся.

«Стихийщикам» еще труднее. На кожные покровы головы, не получившие повреждений, они даже внимания не обращают: им саму травму объяснить бы, и то хорошо. Объяснения выдумываются самые заковыристые. Например, такое: Тибо не мог так разбить голову, упав с высоты своего роста, — значит, он свалился с дерева. Причем внизу, под кедром, как раз в этот момент у Люды Дубининой случился сердечный приступ от стресса и физических нагрузок при заготовке дров, Золотарев наклонился над ней, пытаясь помочь, — и тут на них рухнул сверху, с шестиметровой высоты, Коля Тибо! Хрясь! — и переломал обоим ребра, а сам приложился виском о камень, очень неудачно лежавший рядом под слоем тонкого снега. Такую картину, единым махом объясняющую сразу три случая смертельной травмы, рисует нам дятловед А. Алексеенков в своей статье, опубликованной в упоминавшемся сборнике под редакцией Кунцевича (стр. 15–18), — и в переносном смысле рисует, и в самом прямом.

Илл. 44. Вот так, по мнению А.Алексеенкова, крайне неудачно совпали в одной точке пространства-времени сердечный приступ, падение с дерева и таящийся в снегу камень. Результат — сразу три смертельных травмы.

Алексеенкову вторит заслуженный дятловед-ветеран Сергей Согрин — он «ракетчик», но умеренный, не распространяющий слухи о кровожадном «ракетном спецназе», ломающем ребра и проламывающем головы. Пролетела, дескать, мимо ракета, обдала палатку ядовитой химией, заставившей убегать сломя голову, а уж дальше туристы погибали от естественных причин. Согрин пишет:

«…С окоченевшими руками и ногами залезть по гладкому толстому ледяному стволу кедра? Скорее всего, попытка не увенчалась бы успехом. Какой мог быть выход? Только один. Соорудить пирамиду, залезая друг другу на плечи. И только самый верхний мог тогда дотянуться до сучков. Повисал ли кто-то на сучке, трудно утверждать. Но, несомненно, то, что необходимо было приложить огромное усилие. На шаткой пирамиде можно было при этом не удержаться, рухнуть вниз. А там корни, мёрзлая земля. Следом могла разрушиться и вся пирамида. Падать могли и головой вниз, и боком, и как угодно.

На вершине этой пирамиды мог быть самый лёгкий участник группы. Таковым был Коля Тибо. Потом Дубинина, следом Слободин. Остальные тяжеловесы — в основании пирамиды. Судя по количеству добытых дров, такая процедура могла повторяться неоднократно. Дальнейшее пояснение о возможности получения травм у кедра не требуется».

Существуют и ещё более экзотические версии, но практически во всех неповреждённые кожные покровы на голове Тибо объясняются незамысловато: головной убор смягчил удар.

Объяснение неубедительное. Довелось видеть голову в стеганом подшлемнике, по которой ударил упавший с изрядной высоты молоток (никогда не гуляйте по стройплощадке без каски!). Защитные свойства у подшлемника неплохие, но все равно кровь из-под него текла обильно, хотя травма и оказалась не смертельной, в отличие от травмы Тибо-Бриньоля.